Из неотправленного письма знакомому писателю.

Обрати внимание, с каким упорством и беспардонным натиском из литературы и вообще искусства вытесняется духовный опыт (хотя бы начатки оного, реликты, раз зрелый его плод уже нам недоступен), с каким ажиотажем и апломбом, с какой идиотической горделивостью все и вся суют в свои опусы фантазию со всеми ее нелепостями и интеллектуалистическими изысками; всю эту дещёвку игры стилей и манер; весь этот эстетический понос мы вкушаем так, словно бы автор готовился вот-вот одарить нас неким целящим знанием. Но в авторе ни намека на знание, он истрачивает себя в формализме остроумия. Всем подавай эстетическую (то бишь спортивно-техническую как при игре на инструментах) виртуозность. Но духовный опыт прост, не виртуозен, в нем нет ничего изощренно-пикантного, пряно-дразнящего, возбуждающе-сексуального, инфернально-интригующего и пр. Он есть явление повторяющееся, извечное как набухающие почки дерев. Почитай исповеди великих святых. Невероятно просто и нецветисто. С точки зрения так называемой художественности там нет ничего. Эстетики (в том числе и великие) могут издевательски смеяться. Все эти недорослики и карлики. Которым даже не догадаться о существовании "высоких молитвенных состояний, непостижимых для ума плотского". (Св. Игнатий Брянчанинов). Вот почему все имитации "духовных поисков" литературой, поэзией есть не более чем блеф. Ведь блеф может быть и неосознанным. Может казаться, что вот-вот я в этих чудесных, музыкально-виртуозных, почти чувственно-осязаемых, таких вкусно пахнущих периодах, с таким хмелящим интеллектуальным замесом ухвачу немыслимые глубины... Но это и есть блеф. Попытка продемонстрировать социуму своё эго, привлечь к нему всеобщее внимание: мол, я транслирую весть. Понимая при этом (на своей сравнительной глубине), что это неправда, что никакой ты не транслятор. Ибо транслятор (случись такое) не будет ничего передавать социуму, этому гадюшнику, этому извратителю любой чистоты, любой цельности и целомудрия. Другой вести, кроме вести чистоты, цельности и целомудрия не существует. И что с нею сделал и делает социум? Та "мировая деревня", править бал в которой намеревается современный писатель, наш виртуальный демиург? Ведь кто такой истинный "транслятор вести"? Тот, кто творит недеяние. А что такое недеяние? Это, мой друг, позволь еще раз тебе и себе напомнить, не бездельничество, а действие и труд того, кто отказывается от плодов своих действий. То есть он не сообщает никому об авторстве посредничества. Мнения социума его абсолютно не интересуют. Только тогда он потенциально зрел для принятия вести.

Сущность всякой эстетики – петь себе (т.е. человеку-творцу) славословие, и от этого, от самой природы рукотворной красоты, нам не уйти. Вот почему усиление количества и даже качества произведений искусства лишь окончательно разрушает саму возможность космического баланса в душе. Это накачка эго, которое и без того гипертрофировано, заслоняя даже подступы к забытому измерению бытийному.

Поэты часто называют наиболее прекрасные стихи друг друга молитвами. Мне весьма понравился один пассаж у Игнатия, который вполне применим к нашему брату: «Молитвы, сочиненные еретиками, весьма сходствуют с молитвами язычников: в них многоглаголание; в них земная красота слова; в них разгорячение крови; в них недостаток покаяния; в них стремление на брак Сына Божия прямо из блудилища страстей; в них самообольщение...» Как точно, не правда ли?