Поэт и настоящий художник даже посреди полнейшего социального уюта остро чувствует проблематичность жизни, бедственность бытия, колоссальную шаткость всех попыток человека спрятаться и укрыться от бездны, зияющей либо изнутри человека, либо изнутри экзистенциальной ситуации как таковой. Кафка не прошел лагерей Шаламова, однако кто заглянул в бόльший ужас человеческого дерьма, неизвестно. Можно бы даже сказать, что господь изнутри кармической судьбы каждого (а суть судьбы именно в ее кармичности, т.е. в длительно-длящейся многомерности и объемности) вполне точно меряет тот наилучший раствор, в котором обывателю дается шанс стать поэтом. Разумеется, в бытийном, а не в профессионально-стиховом или профессионально-живописном смысле этого слова. Каждому дана та или иная самая продуктивная мера давления на квадратный сантиметр души и тела. В этом, быть может, и заключена суть тайны малой родины. И разве не в этом доверии Хозяину универсума заключается вера, то, что мы называем, потупив очи, религией? Об опасности сбежать от самого себя в чужое писал и Арсений Тарковский, и Заболоцкий. Бхагавадгита несколько раньше говорила о том же: «Лучше своя дхарма, даже с недостатком, нежели хорошо выполненная чужая; лучше смерть в своей дхарме: чужая дхарма опасна». Везде здесь идет речь о протяженной, объемной судьбе, обладающей сюжетом и смыслом.