Ну какой же Бродский простофиля, чтó вы, он всегда был с победителями, а не с побежденными как напр. Симона, пусть она и философ. Бродский эстет до мозга костей, до последней петельки, у него выверена каждая нота. Читать его одно удовольствие не только от красоты потока слов. Читая его, вы чувствуете себя причастным к победительному классу (чем завораживал и Маяковский в совсем иной социальной стрете), к всемирному истеблишменту. Простофилей был Рубцов, позволивший возлюбленной придушить себя подушкой. Простофилей был Блок, поверивший большевистской демагогии. Даже Айги был настолько застенчив, что не воспользовался очевидными преимуществами: изгнанием из литинститута по идеологическим мотивам и знанием французского языка (уже переводил французских поэтов на чувашский и на русский), чтобы удрать в Париж. А ведь как его там любили! Какой там Париж: укрылся в чувашской деревеньке в домике с печным отоплением, где блаженно и провел свою жизнь. А уж как его с запада звали.

       Да тут ведь какая ситуэйшен: простофили (в какой бы области они ни упирали свой дух) большей частью неизвестны, а ставшие известными – не такие уж и простофили. Истинные простофили (не простофили-лопухи) обладают особым "талантом" уклоняться от путей успеха и успешности. Это род инстинкта, инстинкта даоса или толтека: не оставления следов; жизнь потаенная в отношениях с социумом, этим злейшим врагом духовного пути. Сколько раз я, бывало, твердил заблудшим тридцатилетним юношам: первый враг человека – человечество, прекратите доверять ему, оно обведет вас вокруг пальца и съест, не подавится. Истинных гениев духа мы, представители человечества, живущие на его подачки по его извращенным законам, никогда не узнаем. Мы плывем параллельно.

       Забавно, что молодые люди, читая напр. Чжуан-цзы, на самом деле совершенно не понимают, о чем идет речь; они читают его (и вообще всё на свете) эстетически, наслаждаясь плотью текста, хотя он прямо объясняет (в исповедально-потаённой форме), кто такой истинный человек. То есть, прочитанный верно, Чжуан должен потрясти душу еще не старого человека, потрясти безупречным указанием на то, что он не истинный человек, а пустышка, фитюлька, порхающий мотылёк. Чжуан бросает вызов, а не развлекает балагурством и парадоксами.