Душа и истина

       1

Душа умирала параллельно забвению истины. Истина проста, ясна и всем была известна, но она никого не интересовала и не интересует. Человек интересовался и интересуется заблуждениями. (Историями блужданий во лжи). Тем более человечество. Человек любопытен, и заблуждения во всех сферах его неотвратимо влекут, и он всегда и везде лезет именно в заблуждения, даже и не пытаясь мотивировать это копание в экскрементах. Такова судьба проекта "прогресс". Вот почему с самого начала у этого проекта не было шанса на выход к истине: человек вышел в путь из точки истины, из простоты и прозрачной ясности. Все аристократические линии ментального опыта человека были либо заброшены, либо извращены. И сфера искусства, например, неуклонно наполнялась всё более грязными типами души и потому всё более изощренными технологически.

       Когда силы благоговения стали в человеческой душе ослабевать, появились мистерии (как пример: Элевсинские), подпитывавшие это исконное свойство души созерцать и переживать истину. По одной из версий, мистагог показывал мистам таинство простого пшеничного колоса, из которого являлась сама богиня Гея, подтверждая величайшую истину: се растёт! Тому, что растёт, поклоняйтесь, ибо истинно. ("А не тому, что сделано: сколочено как табуретка и пр. без конца!" – В.В. Р.) Как только человек поклонился автомашине, у человеческой души начались судороги удушья.

       Истинно вот: солнце встает, травинка проросла... Всё очень просто и выше всякого ума. Но пришел с рогами, служитель лжи, и сказал: нет, солнце не встает, это земля кружится; вы живете в сплошных кажимостях, похерьте их, лишь ум объяснит вам истину. И понеслось... И вот истиной в поэзии объявили непохожесть одного человека на другого. Это ж надо додуматься! Вот в чем, оказывается, истина! В кляксах и бородавках. Истину стянули на того, кто должен был бы служить истине. Анонимность творчества в тех эпохах, где душа была в расцвете сил, и означала, что мы все пишем один образ Истины. В этом было великое единодушие и служение истине.

       Придумали скуку умирающие души. Подлинная поэзия скучна для утративших контакт с истиной, упустивших жар истины из себя. Так появились формы лжепоэзии. Их число бесконечно, поскольку они опираются на эмпирику заблудших, заблудившихся и намеренно блуждающих душ, воспевающих самость. Форм поэзии становилось всё больше как форм психических девиаций и форм лжи во всех сферах. Отсюда легко увидеть, что вся платформа художественности, будто бы служащей чему-то высокому, есть иллюзия: на самом деле это бесконечность девиаций, бесконечность вариантов и сюжетов омраченности и патологий. (За редкими исключениями, которыми живые души и питались). В этом поглощении девиаций, омраченностей и патологий и заключалась увлекательность художественных изделий. Вот почему с этого крючка человека не снять. Он его глубоко заглотил. Ему хочется уже только "интересненького", то есть бесконечно далекого от истины.

       Художественность последних этапов жизни души была откровенной, а подчас и наглой игрой на понижение. В какой-то момент искусство включилось в великую игру по "опусканию" человека. Разнообразными приятными способами. Опуская человека, оно внушало ему, что поднимает его и возвышает. Развращая его, оно внушало, что облагораживает и очищает, так как демонстрирует истину. Постепенно вся слава земная перешла от богов и героев к музыкантам, поэтам, актерам, художникам и режиссерам. От служителей истине к служителям своей деформированной самости.

       В эпоху уже активного умирания души жизнь большинству молодых людей с неизбежностью открывалась как зеленая улица соблазна на странствования в бесконечном лабиринте психических, философских и общементальных девиаций и омраченностей. Других моделей жизнь уже не давала. И весь пыл своей естественной чистоты и благородства молодой человек отдавал этой могучей машине с ледяным нутром. Пока она не превращала его в клоаку чувств и мнений. В куклу на палубе разъяренного океана.

       2

Поэзия была инвариантом тяги к истине. Истина и поэзия были сестрами. Старшей и младшей. Но поэзия вовсе не была искусством слагать вирши. Ведь и Гомер не был поэтом, как и индийские риши. Светская душа тяготела к поэзии как форме миропереживания, форме участия в мистерии бытия, а не как форме стягивания внимания к своей телесной тюрьме. Религиозная душа тяготела к истине как непосредственному духовному контакту, снимающему иллюзию "я".

       Содержание мира неизменно. Едва ли человек создан, чтобы поменять содержание поднебесной, хотя глупцы как раз и призывают именно в этом видеть "креативность" гомо, сводя содержание к игре фантазий в пьяном человеческом мозге. Бытие-в-истине существует или нет. Третьего не дано. Пути к бытию-в-истине не подлежат разглашению. Нельзя привнести извне мудрость. Фиглярство – сколько угодно. Форм лжепоэзии (повторюсь) – бессчетное количество, как форм человеческой лжи и ложных путей. Истинный путь один, и он невидим извне. С предательства истины начинается путь к успеху.

       В момент омертвения души искусство стало нагло играть, созидая откровенно пустотные конфигурации, рассчитанные на тот или иной эффект. Просчитывалось (воз)действие. На подкорку и корку, Удар. Замануха. Трюк. Бесконечное понижение, которое не может быть бесконечным. Где-то лопается струна, и вылезает рыло вместо морды, заменившей лицо, бывшее когда-то ликом.