Чем больше мы наполняемся внешним миром, тем больше ословесниваемся и тем интенсивнее уменьшаем власть внутренней бесконечности, покуда она не становится всего лишь частью нашей словесности.
На днях один окололитературный персонаж выдал, что с детства сделал для себя жизненным проектом "изъять себя из жизни", поскольку в литературе ему живётся гораздо комфортнее. Ещё он сказал, что помнит все литературные тексты, но мало что помнит о своей собственной жизни, за исключением каких-то основных вех своего пути. Прекрасный образчик не то что отсутствия ценности внутренней бесконечности, а какой-то, скорее, идиосинкразии в отношении её.
Это уж вы решайте сами: ведь вы неповторимый, уникальный индивид. Однако известно, что величайшие в духовном смысле люди были людьми уникально не начитанными даже и в "духовной литературе". А что касается "художественной", то она сама есть следствие духовного упадка человечества, знак нашей деградации, влечения (вполне эротического) к развлечениям, к распылению естественной духовной концентрации и тяги. Даже Эдуард Лимонов в конце жизни отрекся от романистики, сказав, что романы - забава для женщин и подростков. Искусством как жанром измышленной эстетики нас увели в тупиковый путь.
Я не хочу сказать, что высокого качества художественная литература или другие формы искусства вредят человеку, но они не повод для нашей гордыни ни в одном, ни в другом отношении, поскольку менее "адаптированных" форм прикосновения к сути мы не выдерживаем. А здесь каждый может найти свою адаптационную нишу. Лучше что-то, чем ничего. Каждому по его слабости или по его силе. Рильке же писал, что приближающийся ангел может сжечь нас своей красотой. Но "средний человек" не заметит приближения ангела и следовательно "защищен".
