Европейский мир изобрел один жестко определенный проект (типаж) человека, убеждая себя в идеальности этой модели. И с тех пор с этой матрицы печатает и печатает, смахивая с игровой доски всё иное, что не движется в бесконечный тупик, в тупик всезнайства и преклонения перед техникой. А в этом ином, именно потому, что оно не заточено на гештальт, на статут, на красивые мундиры, на блеск и мишуру эстетики (задача которой, как и задача риторики, была еще со времен античности неизменной: представлять красивым то, что таковым не является), а в этом ином, что не заточено на все эти эго-обожествления, где отношения ни в коем случае не выставлены напоказ, ничуть не театрализованы и не заголены, – в этом ином, возможно, живет и происходит сущее космоса.

       Наблюдая издавна психологию и мировоззренческую этику наших интеллектуалов, утонченных и не очень, я вижу с изумлением, что они восхищены собою по той как раз причине, что непричастны к этому иному, западная израсходовано-суицидальная модель им всё кажется царственно-единственной, и папа римский как царь-кащей на всех его грудах золота и бриллиантов всё кажется пупом земли. (Вспоминается "голый король" Андерсена). На этом фундаменте пиетета перед западным человеком стоит вся наша образованская масса, а не только чиновники, "порнократы" и профессура. Вся эта человеческая махина внутренне раболепна, презирая русскость; это словно бы основа. И это поразительнейший феномен нашего времени. Нация почти в полном составе отреклась от своей идентичности, презирая эту идентичность и саму свою данную свыше этносамость. Насколько позволяет мой кругозор, я не вижу второй такой нации в мире, столь же нигилистичной в отношении самой себя. Дело не в колонии. Индия стала колонией насильственно. Наши  же "просвещенные круги" приняли колониализм с восторгом.

       Разумеется, у творческих интеллектуалов эта "драма родины" словесно фиксируется в весьма изящных и лирически трогательных формах. В девяностые годы профессор английского университета берет интервью у Ольги Седаковой, вопрос о новом взгляде на Россию. «Несомненно, и это, вероятно, самое главное впечатление моих путешествий: изменение образа России. Я поняла это в прошлом году, когда прожила два месяца во Франции, в ван-гоговском Арле. Похоже, таков же итог английских впечатлений. (Позднее таким же будет итог итальянских впечатлений. - А.С.) Я как будто возвращаюсь на родину. Меня всегда привлекал мир Европы, и в российской культуре – её европейские черты...»  То есть, чуть огрубляя, в любой стране Запада русская поэтесса чувствует себя "на родине" и только в России она на чужбине. Вначале может показаться, что дело в особой сенситивности поэтессы, в особой тонкости ее эстетических и этических рецепторов. Однако факты говорят о пугающей массовости этого феномена: в этом "возвращении на родину" признаются и чиновники-казнокрады, и военные, и жулики, и студенты, и просто жены богачей. А с другой стороны, как любить выпотрошенную страну, побритую и причесанную на чужой лад. Как любить страну, чьи писатели и композиторы живут в Германии.

       Так что же такое "родина", если не связана ни с ландшафтом, ни с могилами предков, ни с домом, где ты родился, ни с кругом друзей юности, ни с жалкой участью живого вещества, которое ты пережил во множестве мест?..

       Но тема эта шире. Ужас нашей истории в том, что культ западного типа просвещенчества (а русский тип просвещения был давно убит) – петля на шее России и народа. Увлеченно идя по этой широкой дороге, почти всякий наш индивид, начитавшись и насмотревшись, теряет здравый смысл и провисает словно парящий в ментальном облаке. И с какого-то момента он настолько влюбляется в свою "образованность", что не замечает само то мгновение, когда начинает презирать и ненавидеть Россию и само существо русского человека, ибо русский человек – из иного. (Не из большего или меньшего, а из иного). Вот почему русская интеллигенция невозможна, она неизбежно становится образованской и в тот же момент антирусской, она извращает само существо духовного, как оно понималось издревле. И чем бóльщих успехов в своей разнообразной деятельности она достигает, тем сильнее разрушает саму основу евразийской русской инаковости, убивая в русском желание жить. И мы это видим в том числе и по катастрофическому падению рождаемости. Происходит этот отказ-от-мира, разумеется, на глубоко инстинктивном уровне.

       Что же происходит с человеком по мере переполнения его сознания артефактами западного интеллектуального, умственного эгосладострастия? То ли соблазн, то ли отравление, бог весть. Во всяком случае, я никогда не наблюдал, чтобы наш интеллигент задал себе казалось бы неизбежно необходимый вопрос, а почему он стал отрекшимся, какова истинная причина. Всегда и неотвратимо он уверен, что принадлежит к лучшим представителям своего этноса, который он в то же самое время презирает.

       Поэтому чем больше в нашем обществе так называемых образованных людей, тем больший кердык стране. Они ею пользуются, чтобы показать ей кукиш, как те триста юношей, которых Пётр отправил учиться на Запад. То, что большинство остается "на заработках" в России, ничего не меняет. Физические присутствие, физическое отсутствие. Но с кем и с чем твой дух?