Мало-мальски уважающий себя человек, конечно, не стал бы пользоваться интернетом. И в самом деле, более подлого существа не придумаешь: он неустанно следит за тобой, подсматривает и подслушивает, нагло лезет с советами, подсказками, услугами, стремясь тебя развратить всеми мыслимыми способами, делая тебя день за днем все бесстыднее и вульгарнее, ибо невольно ты раскрываешь свои секреты и задушевные импульсы всему бескрайнему любопытству той черни, которую учили презирать еще Пушкин и Лермонтов и которая сегодня (именно благодаря интернету) стала не только едва ли не многомиллиардной, но и безразмерно бесстыдной. Только подумаешь о толпах, шныряющих по сети из голого любопытства, и не сможешь найти слова для определения чувства, ибо встают перед глазами стада крыс.

            Но ты не просто становишься бесстыдным, привыкая к этому стилю гигантского публичного дома, но и потакаешь своему когда-то втайне спрятанному желанию "побыть на виду". Что сродни чувству смерда и никого иного. Но больше того ‒ эта чёртова машинка, следящая за тобой, не дающая тебе и грана возможности быть частным лицом, приватным (не говорю уже - отрешенным), еще и помыкает тобой, она в буквальном смысле ставит тебе ультиматумы: не только тогда, когда тебе навязывают покупку ноутбука новой конструкции, к которой уже не подходят твои старые программы и слегка уже "патриархальные" твои привычки, но принуждает непрерывно "обновляться", то есть загоняет тебя в кому-то нужные ловушки; машинка в буквальном смысле не дает тебе работать дальше, пока ты не нажмешь клавишу из двух негодяйских тебе предложений.

Как надо опуститься, чтобы принять всё это! Но отвергнув интернет и э-мэйл, ты становишься изгоем; и значит всякий порядочный человек сегодня неизбежно изгой, маргинал, сознательно поселившийся в глухом (разумеется, мирском) скиту. Это ясно как дважды два, как простая гамма. Разве можно представить себе Лермонтова или Толстого в такой ситуации, которую мы столь дружно (обреченно) приняли? Аргумент о психике людей 19 века несостоятелен? Ну что ж, возьмем любое нормальное существо из пятого века до н.э. или из века двадцатого нашей эры - разве благородство имеет сортность? "Ты  лукавишь друг мой, поскольку развел пафос, а сам сидишь в интернете, - говорит во мне второй голос".  Это уж точно, - подтверждает первый, -  Мы прогибаемся под век, надеясь не перейти тонкую грань. Да и девятнадцатый век не однороден. За Толстого не скажу, а что Достоевский просиживал бы в интернете сутками и создавал бы, наверняка, некие новые жанры, - нет сомнений". И не только. Разве ты не получаешь удовольствие, нажатием педальки доставая из ниоткуда Пёрсела или Веберна или Нину Дорлиак, или немыслимые пейзажи, где тебе точно не побывать?.."