Метафора Хайдеггера по поводу ночи, опустившейся  в двадцатом веке на западную Ойкумену, не вполне точна. Сколь благословенна ночь средневековья! Когда бы на нас опустилась ночь романтиков и визионеров! Время экхартовских и бёмовских самотрансформаций, отчаянных блужданий Рильке в медитационных полях, диалогов с намоленой звездой, входящей в око так же чувственно-непосредственно как око древа. Время, когда Бог отдыхает в сумеречных просторах от блистаний "ангела света": от гомона, гогота и шума, от слепящего бесстыдства суетности дня, пропитанного даже не беззастенчивостью ‒ куда уж там, а беспримерной наглецой на грани всех блефов. День накрыл Европу, плоская пленка рассудочного антропоцентризма: сущая банальность бухгалтерских расчетов с "действительностью", безводных громыханий гроз интеллекта. Безвозвратный уток "платонизма в душах", его энергии, вечно возвращающей жизни объем, верующей в плачи орфеев и эвридик в тленных телах ночного измерения, смысл которого нами утрачен.