С западной (то есть генеалогически: "библейски-лициферианской") точки зрения великое произведение может породить только великая личность, то есть большое, раскормленное эго, сверх меры набитое "собственностью" ‒ информацией и остроумием ее балансировок и переконструирований. ("Люциферу" важна иллюзия "порождающей миры" игры, пьяно-бешеный креативный запал). С восточной точки зрения великое произведение рождается изнутри индивидуальности, избавившейся от эго, переставшей быть личностью; став никем и ничем, став в силу этого прозрачной, то есть стерев иллюзорную "владетельную" решетку, она способна впускать в себя или транслировать те или иные (немногие из нам доступного) тайны внутреннего космоса. Их сущность отчасти в том, что они не могут быть вербализованы, изъяснены, но на них может быть указано, и далее их познание может свершаться лишь в актах эротического растворения. ("Познание начинается с поцелуя"). Эти "тайны" можно чувствовать изнутри своей экзистенциальной (в киркегорианском смысле) ситуации, но нельзя их изъяснить, впихнуть в "словарь".

            Конечно, современный человек не собирается отказываться от виртуальных своих богатств и возвращаться к той "чарующей бедности" реальных касаний, которая одна только и дает ключ к "эдемскому" измерению. Не собирается, потому что обессилел. Ибо самое неимущее существо в мироздании, самое не обладающее ничем ‒ это, конечно, Творец, о чем бессчетно раз сказано. Он вне обладаний, всецело в бытии. Но обладание словом, "логосом" в современном мире есть высшая форма порабощения и фашизации сознания. Так что интеллектуализм обрекает мир на третью мировую беспощадную бойню.

            Битвы поэтов (и шире ‒ "литераторов"), где соревнуются в количестве слов и в блеске жонглирования ими, кажутся невинными, однако на самом деле они сбивают с толку даже тех немногих, кто могли бы сохранить изначальную интуицию и ощущать, что созревает душа в таинстве той кротости, где зернистое слово если и рождается, то из анклава великого замешательства немоты. Самоограничение - великая вещь. Но и в вербализационном поведении оно есть элементарно необходимая аскеза, проявление инстинкта самосохранения основности души, если не просто насущный принцип человеческой порядочности.