Шмеман понимал и чувствовал (как все глубоко верующие и думающие люди) главную двойственность душевной и духовной своей (нашей) жизни ‒ отторжение от "люциферианского" измерения этого мира, подлинное отвращение от этого пародийного порядка, случившегося в результате грехопадения, и одновременно влечение к миру, острое чувствование божественных в нем "реликтовых", еще "эдемных" энергий. В этом смысле очень интересно письмо к Шмеману от владыки Семенова-Тян-Шанского, которое Шмеман в дневнике цитирует. «Понял, - пишет Тян-Шанский, - что с ранних ваших лет вы переживали антиномию отвержения и приятия мира, антиномию, которую вы так и оставили как антиномию. Я также, может быть уже долго, если не с юности, это переживаю. Вот почему ваша книга так уязвила меня...» И все же приятие у Шмемана очевидно и нескрываемо доминирует. Переживать духовный трепет земли как непрерывное чудо ‒ вот его центральное кредо. «Чувствовать этот "трепет" во всем: в словах, в вещах, в природе, в себе - вот и вся христианская жизнь, или, вернее, сама жизнь, христианством дарованная и даруемая». Но конечно, это не всё, что есть в христианстве. Есть и глубокая драма, разверстая пропасть.
|