Если посмотреть на историю без жёсткого деления на «светлое» и «тёмное» время, можно заметить, что в любом периоде сосуществуют как процессы упадка, так и моменты расцвета. Даже если принять концепцию кали-юги, это не означает, что всё, что создаётся в этот период, обречено быть ущербным. Возможно, наоборот, чем больше тьмы, тем острее потребность в свете — и тем ценнее те культурные явления, которые этот свет несут.

Возьмём, например, европейскую философию XIX–XX веков. Кто-то может сказать, что это продукт упадка: размышления о кризисе, одиночестве, потере связи с целым. Но с другой стороны, именно в этот период появляются мысли, которые помогают человеку глубже осознать себя, своё существование, свою связь с миром. Хайдеггер и Юнг, которых Вы, уважаемый Бальдер, упомянули, как раз и искали утраченные корни, но не только в прошлом — они пытались их оживить в новом контексте.

То же можно сказать и о восточных традициях. Да, даосизм и чань могут казаться «ниточками» к чему-то более подлинному, но ведь и они менялись со временем, адаптировались, порой упрощались или искажались. Означает ли это, что в более поздних формах они теряли всю ценность? Вряд ли. Традиция может меняться, но её суть может сохраняться и даже обретать новые формы.

Поэтому, возможно, задача не в том, чтобы противопоставлять «чистую» древность и «испорченное» настоящее, а в том, чтобы научиться находить ценное даже в условиях кали-юги. Потому что если уж совсем строго следовать концепции упадка, то можно прийти к полному пессимизму и отказу от поиска смысла. А смысл, как ни странно, остаётся даже в самые сложные времена.

И если Вам кажется, что Вы про Фому, а я про Ярему, то смею Вас заверить, что мной движет только желание приблизиться к ощущению истины, и ничего более. Если я опять ошибаюсь, буду безмерно благодарен Вам, если укажете мне на мою ошибку.

Не могли бы Вы чуть полнее раскрыть Вашу мысль в отношении Леонардо? Тарковский, на Ваш взгляд ошибочно записывал Леонардо в одну компанию с Бахом и Толстым?

Да ведь это всё дела субъективные, и не просто вкусовые, а поглубже. Нет одного-единого "объективного" Леонардо. Есть Леонардо Тарковского. Он вышел из его детско-бездонной мифологии созерцания старинного альбома с репродукциями. Это волшебный особый мир магии. И это лучше потом не трогать, не заниматься взрослым "изучением Леонардо". Мир истинных, не испорченных рефлексий переживаний хрупок. У другого свой Леонардо. У меня он находится в области страшного перекрестка. Где схлестнулись "две юги". Европейская музыка тоже двузначна. Нам слабо выдержать очарование музыки прежних юг или живописи тех эпох. На нас давит императив нынешних совокупных авторитетных аплодисментов и табу.