В одном модном журнале прочел краем глаза, что Рильке устарел, да и что вообще его стихи нечто вроде интеллектуального бульона для бедных. Но так могут говорить, разумеется, только интеллектуалы, то есть игроки на поле остроумия. Для интеллектуала (для коего интеллект - бог, а дух - фикция) личная экзистенциальная истина не существует. Он соревнуется с подобными себе в новизне дискурсивных приемов, дефиниций, мизансцен и поз. Иными словами, интеллектуал всегда внутри эстетики, он ее раб, ибо его сущность - актерство. (Ср. "эстетический" ужас перед "банальным”, столь восславленный не одним только Бродским). Но тот, кто движется внутри своего - посреди всеобщего - отчаяния (разумеется, набравшись мужества его осознать) к "спасительной" истине, отнюдь не печется о том, чтобы быть оригинальным. (Кто станет упрекать отшельника в "банальных" формах аскетики или в использовании дедовских молитв?) В путях такого рода и не может быть оригинальности: они открыты изначально. ("Простор открыт: священное и несвященное неразличимы!") Но открывает их субъект изнутри своего одиночества. Оригинальность здесь скорее уж должна бы настораживать, войти под подозрение в блефующем авантюризме. Интеллектуалу попросту никогда не войти в то поле, на котором сражается воин Рильке. Само это поле находится внутри взора слепого ангела.