Разделяю ли я антропологическую философию Флоренского? На возможную благость нового средневековья – да. Но далеко не со всеми его тезисами и особенно рекомендациями в связи с «еврейским вопросом» мог бы согласиться. Ведь мы в плену мифов. У меня свой миф на этот счет. Этнос как и человек имеет право на ошибку, которую заметит только Бог. У Розанова был свой миф – амбивалентный, хотя он изучал «этот вопрос» со страстью ученого. Розанов был влюблен в египтян. А сколько было таких влюбленностей в чужие этносы! И Конрад, и Рильке, и Гёльдерлин… Сколько бегств из своей этнической принадлежности. Сколько выдумок и сколько реальных обид и оскорблений. В нашем веке всё перемешалось. И попробуйте найти нацию, о которой не было бы амбивалентных мнений-мифов. Сегодня вот придумали сказку-страшилку о русских. Но у Господа-то все под крылом. Причину своих бед люди ищут совсем не там.

     Вспомним, как яростно и гневно разнес англичан Ричард Олдингтон. За что поплатился и вынужден был эмигрировать в Америку, откуда бежал во Францию. И разве было в его романах что-то лживое или ложное? Ничуть. Как и Гёльдерлин, разнесший в пухи-прах немцев, он не принимал самой современной ментальной системы. Такие люди-даосы могут жить только во внутренней своей вселенной, ибо попытки "обрести счастье" в "нормальном этносе" сегодня тщетны. Человечество в глобальном помутнении разума и сердца.

       Мне современный Вавилон не по душе. Это десятикратно умножает ментальный хаос сегодняшнего сапиенса. Возьмите запутанность Бродского. От русскости отрекся, к еврейству не прибился, всё пытался стать американским поэтом. Но что он мог почерпнуть в долларовых джунглях? Мне близок душевный покой Айги, который считал себя чувашским поэтом, пишущим по-русски. Жил то в чувашской деревеньке, то в русской. Французский язык помогал ему иметь как бы третье поэтическое зрение, во всяком случае некую «вненаходимость». Или Целан, считавший себя еврейским поэтом, пишущим по-немецки и живший в Париже преподаванием французского. Здесь ментально-психическая болезнь была уже почти неизбежна. Не было реальных соприкосновений с корнями. А неприязнь к немцам (выражусь так мягко) жгла то язык, то сердце. Человек или нация, вырывающие себя из своей почвы, обрубая свои корни, становятся не интересны Земле. А ведь она Бог. Вот почему космонавтика – ложная наука.

       В отношении наций компетентен только их Создатель. Мы же, каждый из нас, – обладатели сугубо субъективного личного опыта общения; сумма положительных или отрицательных впечатлений определяет наши «философские» взгляды на существо этого вопроса. То есть любые глобальные антропологические выводы здесь смешны. Мы можем делиться друг с другом только впечатлениями. И то с осторожностью. По-настоящему важен для нас только наш внутренний опыт, ибо он глубже простого внешнего опыта.