Лев Толстой-романист у Верникова божествен (он называет его "апостолом", аватаром) потому, что сверхгениален. Так что слово "божественный" здесь имеет всего лишь смысл эпитета. Но ведь Толстой преодолел свою гениальность (природную этико-эстетическую силу) и, пожертвовав ею, стал "апостолом", то есть "вестником", "посланником", или, в восточной системе координат, просветленным. Достиг пробуждения. Пробудил себя к стадии апостола, отрекшись от служения "чистой художественности", то есть от современного террора эстетики. При этом ведь нельзя сказать, что романы Толстого не обладают таинственным основанием религиозности, некой таинственно-абсолютной точкой созерцания и наблюдения, вслушивания. Однако правда и то, что этот сакральный центр "абсолютного дыхания", центр невыговариваемой дхармичности в романах виден далеко не всем, далеко не каждому, ибо доминирование художественного метода очевидно. Следовательно, следующим шагом Толстой вышел из этого "подросткового" плена, став писателем для немногих, а потом – уже скорее "для пространства".