Андрей Тавров

***

Я перекрашу рубашку

я буду ходить на ветру

в его длинных тополиных языках

я лютню с круглой женской темнотой

с собой возьму к реке и речке

из серебристых мышек

я в языках огня иду себе ничей

и раб-Геракл во мне уже поет от боли

частушки переулков и людей

растоптанных, вновь слепленных,

простосердечных

и мягкой птицей между скал

зажато сердце

Я вдруг в каштаны ухожу,

в зажженные цветки на небе

где колокольчики на колесе поют

и рыбы юркие ныряют

все уже было есть и будет

в Москве без камня где стрижи вопят

и в воздухе заплаканном мигают

и воздух словно воду из стакана

в другой стакан с дюймовочкой прольют

И Вий на Поварской приподнимает веко

и гоголи по Яузе плывут

и моголи взбивают

тарифы на автомобильные парковки

и Николай сшибает тростью ветку Рима

на третьем счетом на Страстном бульваре

и прыгает с портфелем и хохочет

Вперед, вперед!

Туда, где ходит по воде

наш современник Квинт и в барабан стучит

Июль въезжает в облака

на электрических как терменвокс велосипедах

и выплывают из подвалов рыбы

метро открыто в воздухе стеклянном

во всю свою длину

как распрямился позвоночный столб

и целится в меня и метит и стреляет

и Пушкин в дымном хрустале лежит

как дивная принцесса

если в ствол

заглянешь – как гуляет серебро,

как далеко видать!

корабль воздушный бродит над садами

и с борта сыплет

сто тысяч молчаливых жалоб

и сорок тысяч быстрых поцелуев

и миллион сердцебиений

и чалится к каштановому воздуху

в шарах и дирижаблях

бортом с бойницами и с жерлами и дымом

вздыхая как артист

печалясь как Гораций