Да, конечно, Тавров сливает все знаки и буквы, им встреченные и, как он мне говорил, пережитые им, а не просто прочитанные, в одну свою Букву, которую он искал всю жизнь: так вырастал тот бесподобный поток его длинных стихов и поздних поэм, который одних отталкивал (таких было много, как он сам признавал), а других искренне восхищал как новая форма свободы от догматики и даже от демонического хаоса информации. 

Тавров возводил порядок (свой, личностный) в этой непрекращающейся на нас атаке информационного велиара. Да, эта его небоязнь информационного цунами удивительна, но поэт осознанно выводил этот парадокс из сути и смысла чань, где всякий т.н. авторитет, мешающий (если он мешает) свободе духа, должен быть сметен с пути, с твоего личного, разумеется. Сметен, чего бы это тебе ни стоило. Недаром его любимый древнекитайский иероглиф – это Чэн (искренность, правдивость, вера). Вот почему его поэтические вкусы порой могут повергнуть в уныние своей "эклектичностью". Ведь эклектик сегодня – человек с улицы, почти всякий. Но в том-то и суть, что "всеядность" Таврова это не всеядность человека, бегающего по сайтам. Это позиция бойца, не уклоняющегося от встречного потока, позиция бойца, понимающего, что "священное" и "профанное" это лишь знаки и символы, но в живой реальности дао-измерения нет ни того, ни другого, но есть целостность, неразделенность на конфликтную двойственность нашей мозговой машинки.