Пылинки в воздухе. 1.

Смартмон – чудесный инструмент дьявола: младенцу всовывают в горлышко "абсолютное знание" по всем вопросам; его носик становится носищем и возносится в запредельное.

Может ли быть демоническим эстетизм? Еще как. Живя в эпоху тотального демонизма, кто способен его заметить?

Мы гуманоиды, но в виде животных, лишенные милых их достоинств.

Эстетическая любовь. Любовь этическая. Любовь духовная. Странно, что я никогда не встречал таких градаций, хотя ведь это так естественно и очевидно.

В юности мы влюблялись в чужие страны любовью очевиднейше эстетической. Перебирали цветочки, букеты, сравнивали ароматы...

Красивое тело, разумеется, обладает душой и тем или иным духом. Однако в красивом теле может быть уродливая душа или даже дух сплошь демонического свойства. Соответственно, в неказистом теле может жить царственно прекрасная душа и дух, близкий к свободе от временных забот.

Томы и даже библиотеки создателей эстетического мусора. Шелуха, когда-то модная и потому казавшаяся прекрасной. Сколько гордыни и соревновательности. А встретив что-то "не из своей оперы", начинают ржать. Пир, ускользающий в никуда.

Мы сидели с ним одиноко, пили вино (на Рождество) и зеленый чай. Он говорил, что ходит к одному человеку, называющему себя дзэнским мастером; говорил, что мечтает встретить человека-будду. Я спросил: станет ли дзэнский мастер называть себя дзэнским мастером? Он покачал головой отрицательно. "Но как же вы найдете будду, если реагируете на этикетки?" Он смутился, хотя и постарался этого не показать, гордый.

Какой способ борьбы за свои права? Самый мирный и самый сильный из всех: забастовка, "гражданское неповиновение": Торо, Толстой, Ганди. Учителя давно бы заставили власть относиться к себе с уважением, если бы применили этот древний способ. Таким способом можно "поставить на место" любое зарвавшееся правительство.

Как ужасно слушать музыку, которую слушают миллионы. Как ужасны все суперпопулярные места и люди. Они покрыты какой-то несмываемой грязью. Лучше не знать ничего, чем знать слишком много.

Наши люди плохо стоят на своих ногах, всё норовят к кому-нибудь прислониться.

Чтобы колымага "общественной жизни" двигалась, нужна некоторая доля наивности в людях, особенно в чиновных. Но поскольку наивность множеством способов уничтожена, всезатопляющий цинизм делает невозможным даже минимальную ответственность (чувство долга).

В человека вложены два импульса: импульс восхвалять своё ложное "я" и дар стыдливости, спонтанной смущенности перед необходимостью выставлять "себя". Нормальный человек интуитивно чувствует проблематичность "я", он ощущает в этом ловушку, и когда говорит с более чем одним человеком, то ощущает необъяснимую греховность, словно бы кто-то стоял за его спиной и смотрел чистым-чистым Оком. И у нормального человека смыкаются уста.

Представим простого дурачка, живущего в русской деревне. Того дурачка из текстов "почти святой" Симоны, глазами которого на наш мир, возможно, смотрит сам Господь.  И поставим рядом наших умнейших говорунов, распушающих цветные перья и надувающих щеки. Кого бы ты хотел слушать?

Виртуозы стиля. В народе прежде порой говорили: "дьявольски прекрасный".

На улице минус 25, впереди двое парней, старшему лет 27 на вид. О чем-то оживленно говорят, но без мата. Остановились перед светофором, где я к ним приблизился совсем. Слышу старшего: "Если ты не поселил у себя в сердце любовь и Бога, тогда там непременно поселится что-то другое. Понимаешь: непременно..." Светофор дал нам зеленый свет. Можно представить мою радостную пораженность этой уличной беседой. Они продолжали идти в беседе, пока не увидели упавшего на льдистой ступеньке дорожки старика и не бросились его поднимать. Я бы не сказал, что они выглядели "ботаниками", вовсе нет.

       Далее я уже продолжил внутри себя эту гениальную мысль. Что поселяется в сердце, если ты не поселил там то, о чем сказал молодой человек в меховой куртке? Самолюбие, конечно. И уже никакими силами, никакими усилиями, никакими молитвами и никакой аскёзой ты Бога и любовь в своё сердце не заманишь. Лишь если ты опустошишь свое сердце, то есть решительно освободишь его от самолюбия (а ведь оно это целый город с огромным хозяйством), лишь тогда без всяких аскёз и заманок Бог вернется в твое сердце сам. А иного пути нет. И вся вереница "добрых дел" ничуть не поможет, ибо это почти всегда тонкая уловка нашего тщеславия, то есть всё того же самолюбия: посмотри, Господи, какой я хороший.

Был ли Мандельштам нарциссом? Для меня вне сомнения. Но это нарциссизм Приговоренного к гибели, а не к наслаждениям.