Галковский жалуется на то, что Пушкина и само его имя  утопили в многоликой пошлости: и пушкинисты, и непушкинисты. Пытаясь очистить это имя от всякого рода "смыслов", Г. выходит на корень: на тот самый чань Пушкина (разумеется не называя и не намекая на него), о котором я когда-то писал. Г-й сравнивает Пушкина с его же Моцартом: «Конечно, тут впору разрыдаться, когда автор "Реквиема" наряжается в шутовской колпак. Но ведь это русская черта: икону чудотворную об угол печки. Икону! А уж какого-нибудь Годунова сам Бог велел. "Ничего не надо". Тут свет, сноп света, слёзы. Сожжение мира... Тут иная культура, иной взгляд на мир. Смех над собой, величие более тонкого сознания собственной ничтожности, и все это вовсе не вывореченно, а спокойно, ясно, бездумно».