Родителей моего отца большевики сгноили в бурмантовских землянках: инородцы и выродки изгнали русских с их родовых земель. Была цель: сделать так, чтобы все чувствовали себя чужаками на этой земле. (Жаль, не случилось у нас русского Кафки!) Единение должно было быть даровано посредством мозговых химер. (Беспримерный вгон в ум абстрактной массы, лишенной опоры во вневременной мифологичности). Но скажу больше: и те, кто не были "спецпереселенцы", были тоже отчуждены от земли и от ее богов, и быть может отчуждены еще сильнее.

       Каким могло быть сознание моего отца, пережившего это светопреставление? Скажем, когда он читал по вечерам (уже выбравшись через десять лет с женой и двумя детьми из Вижая в северный городок) газету "Известия", написанную людьми с красными (от крови) партбилетами. При этом он был человеком исключительной уравновешенности, порой мне казалось, что он умеет наблюдать человеческий спектакль как бы со стороны. А вот сознание двух его друзей мне казалось (и представляется сейчас) удивительно целостным; я запомнил их в моих на ними наблюдениях как двух будд. Эта уверенность закрепилась, когда я как-то наконец внимательно прочел "Ваджра-ччхедику" и понял, что же случилось с неграмотным собирателем дров Хой-нэном, когда он как-то случайно услышал на рынке четыре строчки из этой сутры. Эти двое исполосованных кнутом жизни отцовских друзей были лишены каких-либо обид, они смотрели на мир и на тебя одновременно и ласково, и отчужденно, словно бы из неведомой нам благодати. Такими они вошли в меня, такими и остались.

Когда держаться за материальные образы становится особенно бессмысленно (как это было в случае с моим отцом и матерью), тогда сознание вдруг проясняется, усваивая истину Потока и ухватываясь за чистоту, перед которой вся грязная свистопляска "умных" решеток всего лишь химера.