Вспомнилось. Сидит у меня в кресле Дима, Дмитрий Евгеньевич, сын Евгения Вениаминовича, сидит, уютно развалившись в кресле, и говорит: "Русские - быдло. Ты - исключение". Другой бы дал в харю, я лишь улыбаюсь, мне его жалко, он уже десять лет спасается возле меня от ужаса, в котором пребывает. Я говорю ему: а не твои ли предки превратили их в быдло, в тягловый скот, погрузив свободных, полных внутреннего скромного благородства (благородство всегда скромно) людей в товарняки и выбросив в приполярный Урал, в Казахстан, в Забайкалье и в другие чудные места, вместе с грудными детьми. И десять лет у них не было ни метрик, ни имен, ни магазинов, ни медпунктов. А ты вот родился в одной из лучших квартир большого города, мама у тебя врач, папа член партии и уважаемый начальник, и живешь ты в шоколаде. Естественно, ты не быдло, ты погонщик и радуешься, что есть кого презирать. Ведь у тебя в столе пара вызовов за кордон всегда наготове...
Он чуть-чуть смущенно: - Ну ты даешь, когда это было, издержки борьбы за власть и только.
Но экстремизм Димы, считавшего себя гением, заходил так далеко, что своих родителей, сдувавших с него пылинки, он тоже считал быдлом, потому что отец так любил свою русскую жену, что разрешил себе считать родиной землю, где родился. А это Дима считал преступлением, ибо эту землю надо было презирать, а желательно вообще закидать ядерными боеголовками.
У Кафки конечно был тяжелый конфликт с отцом, не спорю. Но то была Прага. И Кафка был кроток. Да, Рильке не выносил Прагу и пражан и при первой возможности бежал из нее. Но затем он бежал и из Мюнхена, а затем и из Парижа, и из Франции, и из Швейцарии. Да, он всю жизнь убегал от невыносимости людского натиска. И все же отца, полного неудачника, он любил и жалел, а матери, хотя она и повергала его в ужас своим мировоззрением, ни разу не дал повода для горьких материнских слёз. А ведь Кафка и Рильке были куда гениальнее Димы, если вообще уместно такое сравнение, могущее быть скорее фигурой эстетической иронии. Что создал Дима, мне в общем-то известно.
| 
