Помню, однажды встретил Андрея Битова на книжной ярмарке, посмотрел на его усталые глаза, поколебался (в руках у меня была новая книга как раз о Пушкине: "Пушкин и джаз") и не подошел, а дома перечитал его "Жизнь в ветреную погоду". Задумался. А ведь он, собака (произнес с восхищением), тогда 25-летний, попал в точку! Он поймал и указал на нерв поэтичности. Что в рассказе происходит? Молодой успешный писатель выезжает с женой и маленьким сыном на дачу. Не пишется. Сергей мается, с трудом привыкая к пейзажу. Жена лишь упоминается. Лишь маленькие радости сынишки в радость ему самому. Короткие бегства в город, где тоже скука и проза, возвраты в нейтральность и в сумеречное присутствие жены как некой контролирующей его вещи, почти инстанции. Хотя с другой стороны меж ними согласие, мир и лад. И вдруг приезжает в гости старый приятель с девушкой, которая как бы и отдельно от приятеля. И вот между Сергеем и этой юной дамой возникают нити, рождается нечто, хотя они не остаются одни и даже не обмениваются репликами. Девушка спела пару своих песен, по просьбе приятеля, неважным голосом, да и песенки не очень. Но она спела Сергею, он это почувствовал. Рассказ заканчивается волнением героя, его бурным внутренним оживлением. Он провожает пару до станции и уже знает, что в городе он с этой девушкой непременно встретится и между ними случится нечто очень важное, меняется взгляд героя на пейзаж и на сына.

            Рассказ о зарождении момента поэтичности, самого экзистенциала поэзии. И рождается она... из измены.

            Зачем я всё это выговариваю так подобно? А затем, что сам-то автор абсолютно опускает эту ноту, у него полная идиллия. В то время как схвачена самая суть феномена современной поэтичности – страшная и зачумленная.

Роман о Монахове движется тоже в наблюдениях за эксплуатациями либидо, когда герою никак не удается обрести счастливую парность. И гениальные стихи пишутся только из неразделенной любви, из томлений и идеализаций. И все "творческие моменты" жизни рождаются из измен, разного качества и размера

Как тут не вспомнить великого австрийца с финальной тезой одного из пронзительнейших его стихотворений: "... Ибо изменами  питается душа".

Так что это, черт возьми, за душа?! И ведь она возведена на пьедестал не каким-нибудь маргиналом, а великим поэтом, кротким и религиозным. И что он фиксирует? Верность как смертельный кинжал в грудь поэтическому чувству жизни!

Из моего дневника: «Вчера мы разговорились с Ириной о Битове. Я напомнил ей о "Жизни в ветреную погоду".

 – Смотрите, что получается: полная гармония, но нет вдохновения. И вдруг – бездарная певичка со своей маленькой и вполне предсказуемой неизвестностью... Измена дает толчок воодушевлению...

– Но по факту там ничего нет, знакомство с незнакомкой лишь пробуждает в нем творческий инстинкт.

– Ну да, поисковый...

– Но может быть это всего лишь платонизм.

  – Но суть от этого не меняется. Вспомните, как определяет Левин у Толстого измену замужней беременной Кити с пошляком Васенькой Весловским. Кажется, что всего лишь легкий соблазн кокетства. И какие сцены из этого следуют, очищающие "обыкновенную" Кити и поднимающие её до тех поэтических отношений, которые у Левина вырастают именно из абсолютной верности. Тут два мира.

       – Но Толстой сегодня неуместен. Поэзия сегодня рождается из причуд.

        – Из преступлений и измен, не из "сора", а из мусора и отхожих мест.

         – Таким сделала человека цивилизация больших городов.

         – Таким захотел сделаться человек сам. Он гниёт с невероятным энтузиазмом, впивая миазмы с восхищением. Ведь импрессионистический этюд Битова я привел потому, что он сама чистота на общем чудовищном фоне, но посмотрите на популярных писателей и "творцов" в иных жанрах, это же клоака, с рождения и до смерти, с рассвета и до плюханья в постель состоящая из измен всяческого и бесчисленного рода... А какое самомнение, а какие амбиции!.. Во что мы превратили "поэтическое чувство жизни"?!

      Она смотрела на меня очумело и одновременно снисходительно-иронически. Или мне так показалось. Впрочем, затем мы перешли на другое, точнее говоря, я проводил ее до остановки. Говорить сегодня на такие темы попросту абсурдно. В ответ может быть только смех. Никто не хочет признать, что мы добровольно застряли в сортире».