Никогда не встречал в открытом информационном поле двух решающих аргументов за смертную казнь. Аргументов, которыми руководствовались наши предки в матриархальных и патриархальных сообществах, обладавшие в отличие от нас здравым смыслом. Первый: справедливость в её прямом, ясном и наглядном виде, этическое равновесие, великие истины «око – за око», отброшенные глупцами. Даоцентричность в конкретике общения. Едва дао было отринуто, как пришла схоластика, эпоха витиеватых речей и параграфов, где не было ни сердца, ни души, ни понимания психологии коллективной жизни. Когда моего сына негодяи лишают зрения, а их, поймав на месте, сажают на три-пять лет в колонию, то у меня до смерти остается чувство неизбывного горя и оскорбленности, и я понимаю, что юстиция с бандитами заодно, ибо наказание не свершилось: негодяи наслаждаются бесценным даром зрения и соответственно всей полнотой жизни в колонии, а затем и на свободе; в то время как мой сын превращен в беспомощного калеку, по сути выключенного из бытия, замурованного во мрак. Так формируется и нарастает глубинное отчуждение человека от государства.

       Второй аргумент: убивший в тот же самый момент убивает в себе душу, атмана, убивает в себе себя в качестве всего, что не есть тело. Тат-твам-асси. Другой – это ты сам. Невозможно убить другого, не убив при этом Себя в себе. Убийца становится не просто внутренне полым, но гниющим тлетворным големом, каждую секунду отравляющим своим присутствием и сообщество, и природу. Убрать этот гниющий хлам и смрад − дело и долг общественной гигиены.

       (Разговоры о «судебных ошибках» − пустое лицемерие: вначале избавьтесь от ошибок на автомобильных и воздушных трассах, на заводах и шахтах, в больницах, клиниках и т.д., и т.д.)

       Сегодня многие страны переполнены этим смрадом големов, давайте представим, чем мы дышим, чем дышат наши дети и внуки, какая страшная энергетика скопилась в наших городах.

       Даже человеку, совершившему убийство заведомых бандитов, покусившихся на его родителей, жену, детей, родину, − даже ему трудно восстановить свой атман; нужны немалые молитвы и помощь окружающих. Требуется исцеление глубокой раны, которую он нанес себе. Не всякая душа при этом восстанавливается. Но это все же иной вид трагики, иного уровня. Здесь именно жертва («блажен отдавший душу за други своя»), здесь отдание, а не хапание.