Когда я, не читавши, а пролистав, поиронизировал над фолиантом Д. Салынского  «Киногерменевтика Тарковского», то дело заключалось не просто в моем недоумении, почему, указав в библиографии даже случайные газетные статьи, он «забыл» упомянуть о трех моих книгах и о с полдюжины журнальных публикаций. Недоумевал я недолго. Ибо герменевтика сама по себе убивает живое восприятие произведения искусства, уничтожает сами эти царственно неизъяснимые флюиды. Хайдеггер верно подметил, что «искусство – это самоосуществление истины». Помочи из другой сферы, тем более из сферы рациональной, ему в этом смысле не нужны. И зачастую, если не всегда, интерпретаторы уничтожают сам феномен чуда произведения. Здесь нужны особые касания, к научно-понятийному цеху не имеющие никакого отношения. Только экзистенциальная поэзия может комментировать философию, и только поэтическая философия может комментировать поэзию. Я вполне понимаю пафос Сюзан Зонтаг, полагающей, что в наше время пора вообще оставить в покое интерпретирование произведений искусства: «Сегодня вместо герменевтики нам нужна эротика искусства».                                        

Но именно в этом один из ключей моих интуитивных медитаций на темы того процесса, которым являются интуитивные медитации Тарковского. Одно из измерений этой «музыки Тарковского» я назвал в своих книгах этическим эросом. Но до понимания и чувствования этого вещества дорастают немногие. И это многих злит, ибо они привыкли полагаться на рефлексы мозга, подключенного к мировой интерпретационной библиотеке.