Внешний человек хочет одного – непрерывного праздника. Одномерность его жажд и желаний поразительна. Внешняя жизнь в России менее всего празднична, она искони уныла. (Конёк Чехова). Однако ни в родительском доме, ни в моих собственных жилищах-домах я не помню духа унылости. Я помню нескончаемый праздник (с трагическими и трагедийными паузами, с паузами печалей и тоски), источник которого был внутренний. И жизнь Гинсберга или Керуака, нпр., мне представлялась конденсацией скуки и импотенции. В погоне за всеми видами кайфа они искал абсолютный кайф. А это как известно смерть. Духовное рождение не есть кайф. Роды есть роды. Это как правило тяжелейший, на пределе всех твоих возможностей (разрыв с общей матрицей во всех её извивах и корнях) процесс «зачатия и вызревания сугубо личного плода» в абсолютном одиночестве. Ты рождаешь сам себя, извлекая «я» из мутной лужи общественно-социумной опредмеченности, отцепляясь от всех контактов, обязательств и дружб. Ты освобождаешься от тягловой зависимости и в том числе от тяги к впечатлениям. Иные духовные роды заканчиваются телесной гибелью, «сломом хребта». Если же выжил: взгляд новорожденного теленка: дух вместо материи. Священное является из ниоткуда. Но о нем не говорят.