Мы не найдем сегодня письменного стола, в котором жила бы энергия человека-ремесленника, отдавшего столу тепло рук, соль пота спины и подмышек, ласку и многовековую мудрость рубанка, фуганка, стамесок и иных инструментов, послушных руке. В наших письменных столах (как и во всем остальном) – холод и бездушие машинности, о чем с трагической печалью писали поэты еще в начале двадцатого века. А ведь это не мелочь: мы полностью втянуты в кокон машинности, эта сфера скоро захлопнется, и мы просто не сможем даже выглянуть оттуда хотя бы на минуту-другую.