Я бы выдвинул еще одну гипотезу "необъяснимых" самоубийств поэтов и писателей: они вдруг понимали тщетность слов и слова. В случае Фадеева – прямое крестьянское понимание: "вляпался"; почти то же самое у Маяковского, но только хитроумнее запрятанное. Самоубийства измышлённые: Симур Гласс у Сэлинджера. Сам писатель после сего закрылся на своей ферме на оставшиеся ему полвека. Замолчал. 

       Надо еще иметь в виду, что замолчать поэту или писателю, привыкшему с детских лет извергать потоки слов и слышать вокруг одно восхищение (тот же Симор) – невозможно иначе кроме как "забить рот землей". Сил нет замолчать, но и говорить уже – нестерпимо. 

Почему-то вспомнился один русский мужик, с которым я познакомился как-то в Вишневогорске. Я переночевал пару ночей в его справном доме, где он жил с женой, вырастив сына и дочь, давно упорхнувших. Меня поразило его лицо предельной какой-то омраченности, сквозной мучительной тьмы. Как-то во дворе я его спросил о планах. Он даже не посмотрел на меня, только сказал: "Поскорее бы сдохнуть, вот всё чего я хочу!" И такая в этом была мощь искренности, что через час меня уже не было в доме и в городке. Но так ведь чувствуют себя сегодня многие именно "справные" мужики, всё понимающие и не могущие ничем воспрепятствовать вакханалии и шабашу; тоталитарной победе омраченных. Мужик почувствовал, что душа у мира умерла, и так ему тошно стало, так невыносимо., что захотелось, чтобы гниющая требуха отошла поскорей.