В космологии Рильке статус современного человека значительно ниже статуса вещи (природной, сработанной руками в "средневековой" традиции или совершенной вещи-искусства, безупречной в своей отрешенности от человеческого шума). Из этносов он, не маленький странник, выделял русских как способных включиться в великую историю "бесконечных поколений вещей". Почему? Потому что в качестве никуда не спешащего, "в качестве становящегося и претерпевающего русский человек происходит от этих вещей и родствен им, кровно родствен". И далее поэт, выступающий здесь в качестве мистагога, мистика-антрополога, проводит решительную границу между расой, которая вскоре дважды пойдет на нас войной, и нами, нашей сутью, которую увидеть непросто, особенно наследникам шариковых и швондеров. В письме Лу Саломе: «Выжидательность в характере русского человека (которую самодовольная оборотистость немца называет жалкой инертностью) получает таким образом новое и уверенное объяснение: работа русского человека, быть может, в том, чтобы дав человеческой истории пройти мимо, позднее войти в гармонию вещей своим поющим сердцем...»

       Рильке-философ различал две истории. Человеческая история – бедственная тщета игры эго, уничтожающая сакральную энергию в человеке, подменяющая растительное  в человеке роботным. История божественных вещей – вот подлинная история Земли. Из этого нетрудно понять следствие: является ли самоценным колоссальный груз артефактов и "исторических достижений". Предмет искусства, в том числе словесный, вписывается либо в человеческую историю, либо в "гармонию вещей", чье царство отнюдь не антропологическое (или не совсем антропологическое) по истокам.

       Можно прочертить и более широкие линии фаз. Хорошо это продумано и выражено у Владимира Мартынова. Бытие отдаляется от нас, словно бы остывает. Фазы: причастность, соучастие, сочувствующее понимание, знание. Мы сегодняшние вне бытия, мы лишь знаем о Бытии. Мы информированы. Иконосфера, культура, цивилизация, информосфера. Скат, спад. Для Рильке всё это было очевидно. Он остро чувствовал фантастическое различие бытия как космоса и бытия как истории. Соответственно есть музыка космоса (Орфей, Лин) и музыка, порожденная историей: фантазией своевольного человека. В лучшие моменты музыка индвидуального сочинительства сливалась с музыкой бытийно-космической.

       В свете этого различения проясняется весьма многое. Меня спрашивали: почему вы ничего не написали в биографии Рильке (ЖЗЛ) о том, внутри каких литературных школ и влияний он формировался? Я отвечал: вопрос говорит о том, что вы не прочли мою книгу. Рильке не участвовал в литературном процессе (ранне-юношеский период опускаю). Вещь, сделанная изнутри литературного процесса, его не интересовала, ибо она была не бытийна. Рильке ни в какой мере не участвовал в литературном и литературных процессах. В то же время я знаю знаменитых поэтов, которые пребывают в литературном процесс 24 часа в сутки. Разумеется, форма стиха у них отточена, и они филигранно учитывают все запросы и ожидания публики, жюри и составителей учебников. Вообще же, честно сказать, почти все поэты нынче участвуют в литературном процессе. Поэты ли они? Едва ли. Они занимаются технологическим  вопросами.