Поскольку реален единственно Бог, я реален только в тех точках, где пробуждаю в себе нечто, пересекающееся со всполохами и вспышками божественного. Это точки или ливни сверхсмыслов, внесмыслов, моих прикосновений к Реальности. Боль души пробуждается из ниоткуда как дословная весть.

       Ergo, как только внимание к языку начинает доминировать в поэте, романисте, философе (и т.д.), он теряет связь с реальностью, то есть с предметным, безусловным, исходным, несказáнным и дословным. Вот почему все теории о божественном языке есть наущения Змия, попытавшегося оторвать человека от плеромы, сделать его восприятие мира абстрактным и отвлеченно-символическим: театрально-декламационным. Фиктивным.

       В книге "Изгнание в язык" Н.Б. совершенно верно уловил эту колоссальную ошибку человечества, поняв это как само существо антропологической катастрофы, когда весь интерес сходится на сущем, а бытие оставляется за бортом. Посредством этой догадки становится ясным не только неотвратимость раздвоенности на "я" и "другое" (то есть война внутри психики не прекращается), но и неизбежность фундаментально отравленной филологии, когда талантливые манипуляторы словами объявляются смыслом земли и исторического процесса. Жаль, что автору не хватило смелости посвятить этой теме не один раздел, а всю книгу. Тема того стόит.