Мыслить может душа, может ум, но может и словесность сама по себе. То есть не человек обладает словесностью, а словесность человеком. Он болтается в ее омутах, пьянея и стекленея. Человек стал придатком словесности, материалом её психических диверсий, экзерсисов и спектаклей. Патологически ненасытная, она съедает людей тысячами и миллионами, отрыгивая их сознания в салфетку ветра.