Моя статья в эпоху аспирантуры, где я опровергал теорию Бахтина о монологизме Толстого и полифонизме Достоевского. Было самоочевидно и подкреплялось бессчетием фактов, что в реальности всё в точности наоборот. Более монологичного писателя чем Достоевский трудно придумать: во всех романах и повестях господствует одно-единственное больное, психопатическое, раздвоенное, солипсическое, а в иррациональных глубинах неотвратимо криминализированное сознание. Не способное увидеть даже тень другого человека и другого лица, абсолютно оторванное от жизни природы, полностью парализованное интеллектуальными концепциями и фантазиями. В то время как у Толстого поистине симфоническое богатство мировоззрений и чувствований, вплоть до ощущения сознания животных и деревьев. Более полифоничного писателя, я думаю, нет во всей мировой литературе. Уже в "Казаках" чего стоит дед Ерошка рядом с Олениным! А уж романы! Что ни персонаж, то целый отдельный мир и универсум, отдельная планета, хотя и сохраняющая живую связь с Центром. Тем не менее статью мою не напечатали, полагаю, её даже читать не читали, настолько, видимо, диким казалась полемика с "божественным" существом Бахтина, выставленного в то время интеллигенцией в качестве иконы. Тем более, что сонмы достоевсковедов воспевали Федора Михайловича что есть сил.

       Сейчас мне подумалось о том зле, которое принесло России это воспевание. (Писатель Леонид Цыпкин, написавший о Достоевском во многом нелицеприятный роман, сам  наивно удивлялся, почему десятки русских литературоведов, истово занимавшихся творчеством и жизнью Ф.М., сплошь евреи). Совокупным прославлением Достоевского, персонажи которого не имеют ничего общего с русским миром и русским человеком, Западу была навязана точка зрения, что русский человек с "загадочной душой" – это и есть психопат, эпилептик, извращенец и убийца, изученный и выставленный на обозрение Достоевским. И как можно не испытывать брезгливого ужаса перед этаким уродом? Читать детективного блестящего рассказчика – это одно, содрогаться перед Рогожинами, Раскольниковыми, Свидригайловыми и Ставрогиными это совсем другое. Внесла свою лепту и русская православная церковь, предавшая Толстого анафеме и продолжающая это злое (в высшей степени злое) дело. Таким образом, не только Западу, но и нам, россиянам, сто с лишним лет внушалась и внушается мысль, что не сиятельно здоровые, лучащиеся душевной любовью, гармонией и почти просветленные герои Толстого олицетворяют русский мир и характер, а психи, экзальтированные проститутки и отцеубийцы (и, кстати, нескончаемые "идеологические" болтуны) Достоевского.

       Что касается меня, признаюсь: прожив уже немалую жизнь в гуще русского народа (вне всяких метафор), я никогда не встречал персонажей с сознанием и психикой героев Достоевского, но сотни и сотни людей, с которыми я жил и пересекался – плоть от плоти, дух от духа героев Толстого. Мир Достоевского – это такой же сгущенно-ирреальный мир-метафора, что и у Кафки, абсолютно внеконфессиональный и вненациональный, как бы уже "глобализированный". Мир сознания, впавшего в коллапс отчаяния по поводу своей заброшенности в абсолютное зло. Читать Достоевского нужно точно так же, как мы читаем Кафку. Величие и гениальность Ф.М. именно в этом: он описал ужас и кошмары внутреннего брожения интеллигента-атеиста (раба своих страстей), вброшенного в болтливо-концептуальную соревновательность самолюбий и напрочь выдернутого из Природы.