Мы похожи на человека, поджавшего здоровую ногу. Вся эпоха русской послепетровской сознательной жизни имела фундаментом великий диалог западников и славянофилов (восточников), прерванный переворотом 17 года. Страна и народ потеряли ментальную почву; страна зависла, в прямом смысле зависла между Востоком и Западом. Дискуссия и диалог, который позволял России быть гармоничной структурой, стоящей на двух ногах, исчез и с тех пор уже не возобновлялся. Почти вся постсоветская культурная среда устремилась на Запад. Восток стали осваивать как осваивают специи в богатом застолье. Это стояние на одной ноге означало неслыханную,  ибо добровольную форму рабства. Пока русский просвещенный человек воспринимал мир и свою культуру (равно и чужую) диалогически, полемизируя как с сугубо восточной, так и с западной формами ограниченности, он оставался самобытно неповторимым существом. Такого диалогизма, проживаемого в большом культурном пространстве, нигде никогда не существовало. И вдруг вставание на колени перед откровенным западным упадком. За что, скажите на милость, уважать великую культуру, скатившуюся до таких ролей? 

         В чем специфика диалога славянофилов и западников, кто выигрывал? В философском и общекультурном плане перевес очевиднейший был у восточников: аргументы западников не имели глубины, фиксируя, по существу, лишь "блага цивилизации". Но почему реально их точка зрения была весомой? Потому что вектор государственной политики России оставался (по нарастающей) западноцентричным. Что и погубило в конце концов страну, разрушенную западными "свободами", ментальным растлением так называемой интеллигенции. Наша славянофильство, то есть почвенничество, мощно заявило себя в русской музыке, живописи, романистике и поэзии. Таким образом наша культура конца восемнадцатого, девятнадцатого и отчасти начала двадцатого веков набрала высочайший уровень скрытой полемики с теми процессами разукоренения, которые предлагались огосударствленными западниками. Наша литература и поэзия той эпохи стояла на корневой почве, на которой прорастала уникальная диалогичность русской души, где западная культура в ее чистых пределах и феноменах (отобранных русским умом, чувством и интуицией) вливалась в стихийную религиозную естественность, в том числе в исихазм, в присущий каждому укорененному русскому адвайтизм.

Когда мы встанем на обе ноги? А может быть, обе ноги будут у нас стоять на единой почве?