Лосев еще в 75 году ревновал к Аверинцеву, входившему в неимоверную популярность. "Аверинцева зовут на все конференции". А Лосева лишь на некоторые. И вот любопытное объяснение: «Там либо пробивной неимоверный характер, либо чудо. А у меня не пробивной; и не чудо, потому что у меня продажа разных мук. А там продажа разных наслаждений и удовольствий...» Это очень глубоко. Людей бурно интересовали наслаждения и удовольствия. В поэзии и философии тоже.

       Раздражало его и то, что "Аверинцев беззаботно берет у меня и не ссылается". Аверинцев вдруг почему-то бурно вошел в моду, будучи прекрасным лектором. (Подобно Мамардашвили). У него еще и читать было нечего, а его имя уже знали все подворотни. Тут для Лосева была некая тайна. Ведь по содержанию текстов, по их разнообразию, да и по блеску стиля Лосев легко первенствует в этом (уже совокупном) сопоставлении. Но: разные типы личности. В этих "синкопах" и суть. Ведь сами же философы того времени шутили, что ни публика, ни друзья не читают их произведений подряд и до конца, а так: пролистывая, выхватывая то одно, то другое. "Читают полностью и внимательно только враги". Публикой ухватывается некий личностный "модный" фермент. Мой друг, философ-дилетант, внедрился в семью Аверинцева, еще когда дети последнего были маленькими, и вот мой приятель, знавший языки, просто однажды нахально позвонивший в квартиру С.А., стал заниматься их домашним воспитанием. Чуть ли не два года жил у Аверинцева. Во всяком случае, так он мне рассказывал. Магнитное поле. Аверинцев стал символом чего-то. А чего - никто бы не смог внятно объяснить. Лосев уже стоял для всех в какой-то классической дали, а Аверинцев обещал какой-то загляд в будущее, интриговал какой-то возможностью светско-научно-поэтической религиозности.