Смешная байка о Толстом, якобы "исписавшимся" и впавшим в религиозное доктринёрство. Когда всё наоборот: Толстой из подростка, еще не зрелого внутренними рецепторами, еще увлеченного внешним антуражем жизни, превратился в путника, которому открылось бытие во всем его подлинном великолепии.
Отчасти это и к нашей дискуссии о художественной литературе вообще. О художественном методе.
Ну что вы, в связи с Толстым столько копий было сломано. Ваш образ Толстого меня бы удивил, если бы он не был столь типическим в литературе о Л.Т. Спектр восприятий Толстой невиданно большой, широкий. С восприятиями спорить невозможно. Несовпадение восприятий - закон природы. Я напишу о моем образе Толстого, где укажу на ряд фактов, которые никак не подтверждают вашу концепцию.
Толстой для меня является невероятным духовным явлением в жизни России, и я неизмеримо преклоняюсь перед его личностью и гением, но когда я читаю воспоминания о нём и его собственные дневники, я неизменно думаю с одной стороны о его духовных целях и намерениях, и путях, на которых Толстой пытался их достигнуть, а с другой - о финальном результате всех его усилий. Да, он изучал "Бхагавад-Гиту" и Лао-цзы, и в своих самовопрошаниях фактически использовал духовную технику "Кто я?" Рамана Махарши, как никто из русских писателей погрузившись в глубочайшую технику самоисследования, занимаясь этим беспощадно, истово, не жалея себя, пытаясь добраться до самой глубины чувства чистого бытия. Но занимаясь этим самоисследованием, он, на мой взгляд, продолжал всё жизнь находиться в тюрьме эго-структуры: его порабощал страх невозможности отказаться от этой фантомной, но такой цепкой клетки, в которую заперт дух, страх и неверие. Это видно, например, в "Записках сумасшедшего", где он сетует на невозможность убежать от чего-то страшного, несносного и мучительного, убежать от самого себя. На мой скромный взгляд, проблема была в том, что Толстой всю жизнь отождествлял себя с эго-структурой и не верил, что разтождествление с ней возможно. (Отсюда, вероятно, его отношение к христианству как к моральному учению и системе этических правил, а не как к тайне, превосходящей человеческое понимание, и на которой основана изначальность бытия). Да, он испытывал искреннюю антипатию к этому эго и не отождествлял себя с ним на словах, но в глубине души отчаивался, не понимая, как ему выбраться из этого тупика. В определённые моменты малодушия всерьёз помышлял о самоубийстве. Через какое-то время солнце выходило из-за туч, и он, радуясь как ребёнок, воспевал Бога внутри себя в состоянии полнейшей экзальтации, умиления и любви, только для того, чтобы через короткое время опять ухнуть в тёмный колодец тьмы, безнадёжности, неверия и отчаяния. И опять мечтал о самоубийстве. Все эти метания и страдания описаны в "Исповеди". Вместо того, чтобы отождествить себя с Богом (тогда клетка эго-структуры постепенно разрушилась бы сама собой), Толстой сродни евангельским христианам пытался рационально осмысливать свои "взаимоотношения" с Богом, не понимая, что именно этим он творит дуальность и двойственность восприятия ("я" и "Бог"), а соответственно, увеличивает свои страдания. В моменты переживания чистого и живого бытия, когда он не был озабочен своим "я", дуальность исчезала, и временно возникало спонтанное переживание счастья. Но стал ли Толстой воплощением этих духовных истин, какими были духовные учителя и махатмы Востока, или остался их апологетом на умозрительно-художественным уровне, сообщая о них устами своих героев, вот вопрос... Мне кажется, он вплотную подошёл к саморастворению в истине, но его постоянное самоосуждение, отсутствующее к примеру у Раманы, явилось для Толстого непреодолимой преградой к самореализации, о стремлении к которой говорит вся его жизнь и всё его творчество. Он не понимал, что все его самообвинения и самобичевания исходят из ложного "я", которое только становится крепче благодаря такому постоянному к нему вниманию. Пытаясь контролировать свои эмоции, подавляя их, он делал сильным то, что могло бы раствориться само, как облачко в небе, перестань он концентрироваться на тех вещах, от которых хотел избавиться. Своим вниманием и техникой самоосуждения он подпитывал тех призраков, которые только заслуживали равнодушия и забвения. Если бы Толстой понимал всю бесполезность самоосуждения для самореализации и духовного роста, бесполезность надежды на ум, все его бесполезные мучения могли бы растаять как дым. Если бы он верил по-настоящему в то самое неуничтожимое "Я" ("Self"), если бы только остался истинным Собой... Если бы перестал отождествлять себя с интеллектом, если бы Атман был для него не умозрительной, а единственной реальностью, когда вся рукотворная мораль иллюзорна... Он интуитивно шёл в правильном направлении, но параллельно петлял в тупиках, которые его лишали сил и приводили к отчаянию, которое закономерно закончилось побегом из дома. Страдающая душа наконец нашла покой в маленькой комнатушке в Астапово. Все проявления его эго-структуры совершенно не заслуживали изнуряющей борьбы на протяжении всей жизни. Они заслуживали всего лишь забвения. Если бы он оставался с Богом внутри себя постоянно и всегда, не было бы нужды в укорах и осуждении себя. Ведь Бог не борется со злом, а даёт любовь, радость, спокойствие и счастье.
С одной стороны, Толстой уже не с Тургеневым, не с Достоевским, не с Чеховым. А с другой, он так и не дошёл до Махарши, до Рамакришны, до Вивекананды... И на этом перепутье он очень сильно и безсмысленно страдал...
Позвольте с вами не согласиться, Толстой прошел дальше названных вами персон, если было бы уместно в отношении духовного пути производить замеры извне. Толстой прошел все три стадии, включая самую сложную и ни для кого не подъемную: семейную жизнь. Махарши сразу совершил прыжок внутри третьей стадии. О прежней его жизни мы ничего не знаем. Думаю, никто из названных не сумел бы выбраться из семейной стадии. Толстой прошел этот этический путь с изумительным достоинством и великолепием. Он вёл себя здесь как святой высочайшего уровня. Толстой духовный гигант, ни с кем не сравнимый. Рекомендую вам поистине замечательную книгу умнейшего Владимира Бибихина "Дневники Льва Толстого", уверен, что она переубедит вас. Правда, читать её - труд. Есть и еще один автор, понимавший уникальную глубину Толстого: И.Б. Мардов ("Лев Толстой. Драма и величие любви" и "Лев Толстой. На вершинах жизни"). Пасхального настроения!
Толстой– просветленный, истинный махатма, оболганный русской интеллигенцией и русской церковью. Человек зашкаливающей искренности и смелости. Столь целостного человека природа земли (по крайней мере за два тысячелетия) не знала. И эта мысль была проговорена вслух философом Мардовым, и то, что он по крови еврей, придает этой оценке особую силу. Мардов верно уловил уникальность человеческого величия Толстой: ни один этнос не порождал столь высоко целостного религиозного духа, действовавшего не в рамках какой-либо организации или секты, а абсолютно одиноко. Уже одно это делает честь русской нации и выделяет её из общего ряда. И я, как ни странно, в этом с Мардовым согласен. Вы называете многоуважаемого, почтенного Рамакришну, но его хождения по храмам всех религий представляются, уж простите меня, чем-то вполне декоративно-безопасным рядом с хождением "по лезвию бритвы" Толстого, действительно дошедшего до сути христианства и сказавшего: я христианин и как раз поэтому выхожу из института церкви. Толстой реально в духе осуществил в себе мировой религиозный синтез. Проделанная им внутренняя религиозная работа может только вызывать трепет, не иначе. Последние его двадцать пять лет – это поразительный вулкан целостного духовного творчества. А как по-христиански он хранил верность браку! Кто смог бы прожить пятьдесят лет с женщиной, которая последние сорок лет тебя совершенно не понимала, застряв на стадии социально-эстетической, обывательско-мещанской, в буквальном смысле изо дня в день истязающей тебя? Что против этого все акриды святого Антония! Здесь реальная, а не теоретико-эстетическая аскеза, буддизм и индуизм. Толстой делал то, что никто никогда ни в России, ни за ее пределами не делал. Его абсолютно не с кем сравнивать: ни из писателей, ни из философов. Когда вы начнете читать книгу Бибихина, то поймете, что у большинства "креативных" людей просто не было органа для восприятия реального Толстого.
