О русском как особом типе религиозности.

Склонность находиться под игом – не часть ли русской судьбы и даже не сама ли склонность? Разве после татарского русские не приняли германско-голландского, а затем французское иго? (Легенда о приглашении варягов "княжить" в этой концепции ничуть не нелепа). А затем, слегка поварившись в своем собственном материале, не стали роптать "скучно!" и не приняли иго большевистско-еврейское?

       Разве это не часть христианского темперамента – пропускать других на лучшие места?

       Но ведь и индийцы, как говорят историки, не очень-то были возмущены мусульманским игом, а затем и английским? Недаром "великий освободитель" Ганди получил блестящее образование в той же Англии, чья горделивая самость внушала юношам-студентам ценить себя пуще всех богов.

       Сколь часто в истории бывали ситуации, когда вполне естественно было бы русским создать своё "русское иго" по отношению к малым народам, но ведь этого же не  случилось. Напротив, русские всегда (или почти всегда) вели себя жертвенно, то есть женственно-жалостливо. Сказать "мы находились под русским игом" мог бы лишь какой-нибудь откровенный прибалтийский сноб, не отличающий исторической платы и расплаты от газовой камеры, использующий политическую ситуативность в целях "экзистенциальной" демагогии.

       Но какова же цель? Должна же быть цель у такой тактики чрезвычайно талантливого и исключительно своеобразного по почти неуловимому душевному рисунку народа? Бегство от эго-самости. Откровеннейшее ей не потакание. На лестницу эго-устремленностей и хватательных рефлексов, рефлексов жадного велиаризма пропускается инородный этнос, склонный к самовозвеличению и необузданный в тщеславии и гордыне.

       Есть ли лучший способ для целого народа уберечься от эго-потакания, сохранить свою уникально естественную, родникового состава религиозность, её ни в коем случае не рекламируемую, более того – не ведающую о самой себе неотмирность? Именно с этой дилеммой европейские народы и не сумели справиться, раскармливая эго-самость, гордыню и одновременно пытаясь быть, нет – притворяясь (с разной степенью осознанности) христианами, а на поверку неотвратимо соскальзывая в декоративную имитацию "религии великого отказа" и тем более далекую от сути и духа Христа и враждебную ему, чем пышнее и блистательнее были соборы и изощреннее трактаты: прямой плевок в лик Христа.

       Русские выстояли в этой борьбе онтологически-фундаментальным и естественно-экзистенциальным способом: ставили себя везде и всегда (особенно когда касалось "наслаждений жизнью") на второй и даже третий план, в тень, на неудобные и даже страдательные места, выходя вперед лишь тогда, когда надо было пострадать за родину и веру. (Что прекрасно описано у Гоголя и Толстого).

       Вот почему религиозность русских людей – во всех смыслах исключительное явление, не замаранное ни кощунственно-тщеславным эстетизмом, ни расово-зоологической грызнёй, втянувшей в себя весь западный мир, да и не только.

       Именно с этой точки открывается верный взгляд и на феномен "крепостного права" девятнадцатого века (европейский взгляд здесь смехотворно ложен) и на феномен "низкой самооценки", когда человек вне всяких сравнений себя с кем-то не позволяет себе "почивать на лаврах", втайне тяготея не к "комплексу цезаря", а к судьбе юродивого. Именно в этом для многих (интеллигентов в первую очередь) невыносимая "неспособность" русского отшлифовать себя под западную обезьяну прогресса. Да, именно так: глубинные корни естественной (вне-умственной) религиозности удерживают русского от капитуляции перед разгулом Самости мира.

       Можно, не ошибясь, сказать, что горделивый человек в смысле эго-самостной осанки – это не русский тип.

       Другое дело, что человек, потерявший связь с и исконно-древнейшей (уходящей в немыслимые времена) русской религиозностью и вполне обмирщенный на западный (рационалистический) лад (Чаадаев и Кº) и откровенно пресмыкающийся перед англо-германо-итальянским культурным гештальтом, падает в бездну. И тем большую, чем больше похвал и наград получает от бывших католиков и протестантов.