Трагедия начала двадцатого века заключалась, надо думать, в слабости или даже в отсутствии энергий "внутреннего делания", в переносе внимания и активности в сферу даже не столько познавательности (накопления фактов), сколько эстетической самодемонстрации: "послушайте, как я красиво и оригинально пою!" (Кто из наших бессчетных деятелей гуманитарного фронта работал над сущностным улучшением самого себя? Блок? Есенин? Маяковский? Ленин? Свердлов?.. Кто кроме Льва Толстого?Все силы (и ментальные прежде всего) громадного количества творческих людей были брошены на разрушение "ненавистной реальности", ибо "улучшать других" – значит разрушать. Разве секрет, что есть единственная форма трансформации мира –работа над собой и с собой.) Почти все искали восхвалений себя, принимали позы. А с политической стороны все настолько привыкли бить безнаказанно по голове русскую государственность (та же фельетонная разнузданность сотен писаревых, терроризм без берегов, поощрявшийся "приличным обществом" и пр.), что никто не боялся "другой власти", ее предполагали столь же добренькой и оправдывающейся перед населением.