Евангелие от Ржевусских
Бывает,
что люди незнакомы друг другу, а их судьбы энергетически соприкасаются. Так
случилось с Оноре де Бальзаком и Александром Пушкиным. Что связывает два этих
имени? Не только то, что родились они в один год и в один месяц – Бальзак
20-го, а Пушкин 26-го мая. Таинственно соединяет их некая редчайшая
случайность: оба были влюблены (и притом едва ли не пожизненно) в красавиц-полек,
в родных сестёр Ржевусских – Пушкин в Каролину, известную в истории как
Каролина Собаньская, а Бальзак – в Эвелину Ганскую. Эти женщины стали странно
громадными, едва ли не фатальными событиями в душевной и творческой жизни двух
этих великих людей. Но если 17-летняя привязанность Бальзака к Ганской
общеизвестна, то любовь Пушкина к Каролине до сравнительно недавнего времени
оставалась тайной, которую по каким-то причинам хранил прежде всего сам Пушкин.
1
Есть
женщины, увлекаться которыми столь же естественно, сколь затем забывать эти
увлечения, заменяя их новыми. Эти скользящие и взаимозаменяемые влюблённости…
Сколь много их было у Пушкина. Это и есть те эстетические порхания, над
которыми затем обычно иронизируют, не считая нужным скрывать этот языческий
образ действий. Ведь, в сущности, здесь ещё не видят личности. Здесь просто
любят нечто, некие цветы – цветущие и
затем отцветающие. Здесь любят любить. Здесь в женщине не видят уникальной индивидуальности. Тем более не
воспринимают её как «олицетворённый дух софийности».
Но
есть женщины (редкие, редчайшие), вонзающиеся в мужское воображение и останавливающие
этот бесконечный бег эстетических влюблённостей. И даже если эти влюблённости
всё же продолжаются, мужчина, облучённый образом такой женщины, уже совершенно
иначе воспринимает механический бег своего эротического колеса.
Одной
из таких женщин была Эвелина Ганская – существо величавое и романтическое.
Думаю, попутки вульгаризировать этот образ неуместны и искусственны, а попытки
облечь ироническими комментариями этот великий любовный роман длиной в 17 лет –
заведомо недостойны.
Роман
Якобсон в своей статье о Каролине Собаньской говорил, что любовные письма
Бальзака к Эвелине «напоминают письма Пушкина к её сестре». Однако так ли это?
Вот,
например, что писал Бальзак Ганской 29 февраля 1844 года, спустя двенадцать лет
после начала знакомства (28 февраля 1832 года издатель Госслен передал Бальзаку
письмо из Одессы, подписанное "Иностранка”): «…Утром я отправился за
корректурой всего написанного для "Мелких буржуа”. Типография, где они
печатаются, помещается на хорах Сен-Жермен-де-Пре. Мне захотелось пройти через
церковь, где расписывают сейчас купол, и там я помолился за вас перед алтарём
Богоматери. Когда я просил Бога сохранить вам здоровье, слёзы выступили у меня
на глазах. Мысль моя устремилась к берегам Невы; быть может, вернувшись на
землю, я унёс с собой отблеск небесного престола, перед которым мы все
простираемся, и этот луч обогреет вас. Как горячо я вас люблю!
На
обратном пути я купил на набережной за четырнадцать су "Мемуары Лозена”. Раньше я никогда не читал их. Я
просмотрел их в омнибусе, возвращаясь в Пасси, где ваш Норэ и водворился в
своём кресле и в ожидании обеда пишет вам.
Какая
низость со стороны человека смелого, мужественного, наделённого чувствами, так
бесчестить всех женщин, с которыми он был близок, да ещё намекать, что он не
пожелал любви Марии-Антуанетты! Да этот человек никогда не был любим.
Вспомните, как покинула его княгиня Чарторыйская. Ужасно! Прочтя всё это, я
воскликнул, что счастлив лишь тот, кто любит одну-единственную женщину. Я
настаиваю на своём мнении. Да и мнение ли это? Я люблю со всей силой разума,
ибо изучаю вас с величайшим хладнокровием и прихожу к разумному выводу, что нет никого лучше вас. Но что сказать об этой
одержимости, сейчас ещё более властной, чем в 1833 году, о волнах крови, приливающих
к сердцу при одном взгляде на страницы этого дурацкого Топфера, который всю мою
жизнь пролежит у меня на столе, об опьянении, которое охватывает меня при виде Даффингера?
Ах! Вы не знаете, что сталось со мной, когда в глубине двора, в котором каждый
камешек, каждая доска, каждый сарай врезались в мою память, я увидел в окне
ваше лицо! Я потерял голову, я заговорил с вами в каком-то ошеломлении. Это
ошеломление, подобное затишью бурного потока, который замер на мгновение, чтобы
потом ринуться с новой силой, продолжалось два дня. "Что подумает она обо мне!” - как безумный твердил я в ужасе. Нет,
друг мой, я всё ещё не привык к своему счастью. Понадобятся годы. Ты могла в
этом убедиться за эти два месяца: я уезжал в том же упоении, в каком был первый
день.
Из
всех лиц, которые я видел, в памяти у меня не удержалось ни одно; всё исчезло,
не оставив следа; но я могу с точностью описать любую мелочь вашей обстановки, число
ступенек на лестнице, цветочные горшки на лестничной площадке! От моей квартиры
у госпожи Тардиф не осталось в памяти ничего! Ничего от Петербурга, разве
только скамейка в Летнем саду, где мы сидели, ступени лестниц на Дворцовой
набережной, где я подавал вам руку! О! если бы вы знали, как дорога мне ваша
булавка, упавшая на гранит набережной! У меня на камине, в футляре из красного
бархата, лежит листок плюща, который пугал вас. А меня этот листок погружает в
бесконечные грёзы…»
Какие
контрасты! Убеждающие подробности: восхитительная упавшая булавка… Какая
страсть и какие при этом разумные обоснования её! Бальзак пытается утвердить непреходящее,
пожизненное значение своего чувства, некую внеэстетическую его природу, хотя и
выплёскивающуюся в восхитительной эстетике. Бальзак бурно сопротивляется
возможным подозрениям, что его любовь к Ганской – плод его фантазии, что она
насквозь эфемерна и, быть может, почти безразлична к конкретному объекту.
Бальзак страстно возражает против чьих-то вероятных предположений, будто его
любовь всего лишь романтична и поэтична. Нет, утверждает он, она
объективно-реальна, она вполне даже осознанна, и коренится она не в эстетике, а
в этике, а быть может, даже ещё в чём-то более глубоком! Нет, это не
прихотливо-изменчивая придуманная любовь, и потому она может умереть только с
моей смертью… И не случаен этот патетически-романтический финал, когда
смертельно больной Бальзак едет через всю Европу на Украину, венчается, дыша на
ладан возвращается с новобрачной в Париж, а через пять месяцев после венчания
умирает. Скачать полную версию
|